Пастушок и волшебная бутылка

	Name	Пастушок и волшебная бутылка
	Type (Ingame)	Предмет задания
	Family	Non-Codex Series, Non-Codex Lore Item
	Rarity
	Description	История о пастушке, который нашёл в пустыне серебряный кувшин, и о том, кто был заключён в этом кувшине.

Plain Text

Tabs

Item Story

Gallery

Item Story

Говорят, при жизни повелитель аль-Ахмар усмирил джиннов и демонов со всех уголков земли и запер их в заколдованных сосудах.
Когда-то весь мир был населён джиннами. Но всемогущий повелитель выловил их из серебристых ночных ветров и зыбучих песков пустыни, из морских водоворотов и звонких тропических ручьёв. Домом для них с тех пор стали серебряные сосуды. Было ли это очередной победой великого завоевателя или же исполнившимся детским капризом? Теперь уже никто не знает.

Аль-Ахмар накинул на джиннов поводья и ярмо, желая поработить их своей воле. Из их скорбных песен он узнал историю о сумрачной луне и движущейся предрассветной звезде. И в память о них он возвёл грандиозный город-амфитеатр Ай-Ханум, который ещё называют «городом Лунной Девы». Легенды гласят, что место это принадлежит джиннам, это рай, преподнесённый Ахмаром всему лунному наследию. А взамен джинны отлили огромные врата для его гробницы.

Так поётся в балладах певцов пустыни. Прошли тысячи лет, и Ай-Ханум, подобно Салеху, городу доблестных тамудианцев, Тулайтулле, государству мудрых тигнарийцев, и Органе, центру двадцати девяти деев, давно погребён под тяжёлыми песками, окутан илом вместе со всеми населявшими его народами и бесчисленными джиннами, заточёнными в серебряных сосудах.

Давайте не будем доискиваться, как там было на самом деле, это сейчас ни к чему. Лучше вернёмся к рассказу...

Через пятнадцать лет после основания Порт-Ормоса молодой пастушок нашёл в Гравийных дюнах (примечание №1) серебряную бутылку. То ли из юношеского любопытства, то ли в силу беспечности, нехарактерной для жителей пустыни, паренёк сломал печать на дне и при свете луны откупорил серебряный сосуд. (примечание №2)

«Ну и шумные же в мире людском вороны...»
Из бутылки высвободился джинн (примечание №3) в образе гибкой, как кошка, и прекрасной, словно кувшинка, танцовщицы.
«Вороны?..»
Паренёк удивился. Ничего от птичьего облика у него не было и в помине, да и шуметь никогда не входило в его привычку.
«Да, вороны,
- нетерпеливо повторила джинн.
- Птицы, чья жизнь коротка и чья смерть каждый день сидит у них на хвосте, - шумные существа... "Только смерть пробудит их ото сна". Что тут непонятного?»
Паренёк растерянно покачал головой, чем вызвал у духа разочарованный вздох.
«Слушай, птенчик...»
- джинн мотнула головой, и её благоухающие миррой косы мягко закачались в лунном свете, а свисавшие на их концах колокольчики мелодично зазвенели. Янтарные глаза сверкнули и обратились к пареньку:

«Я разрешаю тебе задать мне три вопроса, но ты должен выполнить три моих условия.
Во-первых, не смей порочить имя моего повелителя аль-Ахмара. Это самое главное. (примечание №4)
Во-вторых, не ступай на путь высокомерия. Вам, живущим от силы несколько десятков лет, негоже задаваться.
И, в-третьих, не смей подслушивать разговоры, что ведутся на небе и под землёй. Знай, на небосводе и правда есть неутомимые стражи и ослепительные созвездия.
Нарушишь хотя бы одно из моих условий, и я оседлаю ночной ветер, подобно трём лунным богиням, что седлают своих коней, и размозжу тебе голову. А потом вытяну из тебя кишки вместе с душой и сделаю твою безжизненную плоть своим новым домом».

Паренёк поспешно закрыл лицо руками и закивал, соглашаясь на условия джинна.

«Спрашивай же, любимец моего господина и раб небес».
Джинн насмешливо улыбалась. Яркий лунный свет падал на её косы и растекался по полупрозрачной коже, придавая ей кристальный блеск.
«Кто ты?»
- спросил юноша.
«Я творение неба и земного мира. Я тысячелетняя изгнанница и верная раба своего великого господина. Я дух стихии, не желающий преклоняться пред плотью и кровью, вечная узница, довольствующаяся иллюзией благополучия...»
- джинн гордо выпрямилась, и лунный свет заструился сквозь её полупрозрачное тело. Колокольчики звенели в такт завываниям пустынного ветра.
«Я потомок Лилуфар. И могу становиться и большой, и маленькой, взлетать ввысь и скрываться где угодно. Своих сородичей я нахожу и в волнах, и в ночном ветре, и в бледном свете мёртвой луны. Я горжусь тем, кто я есть».
«А почему ты сидишь в этой бутылке?»
- спросил юноша, озадаченно встряхнув серебряный сосуд.
«Мой повелитель аль-Ахмар стремился завоевать весь мир, чтобы ему были покорны и горы, и моря. Поэтому он создал для нас волшебные сосуды из серебра и наложил на них свои печати. Так мы, духи, стали его слугами и посвятили себя столь благородным занятиям, как созидание и изыскание. Другими словами... служба была нам не в горе, а в радость».
«Но потом...»
- тихо произнесла джинн, и её янтарные глаза резко потухли.
- Наш господин навлёк на себя бедствие, а нас постигло вечное забвение. Печати на наших серебряных сосудах более никто не открывал, и нам оставалось только утопать во снах до самого скончания веков».

«Ладно, теперь третий вопрос!»
- взмахнула рукой джинн, отчего старинные серебряные монеты, украшавшие её запястья, звонко забренчали.
- Но сначала подумай. А то голова тебе ещё пригодится!»
«Хммм...
- немного поколебавшись, юноша задал последний вопрос.
- Каково это, жить в бутылке?»

Никто ещё не задавал джинну такой странный вопрос. На секунду она замолчала, а потом задумчиво произнесла:

«В первую эпоху я вела беззаботную жизнь во дворце: пела с соловьями и беседовала с розами. Прекрасные были времена. Тогда под моим покровительством рождались поэзия и любовь. В те дни казалось, будто в бутылке умещается весь город Лунной Девы, и меня пьянила даже безвкусная родниковая вода.
Тогда я говорила себе, что если кто-нибудь однажды сорвёт печать и выпустит меня наружу, я прокляну и убью его.

Следующая эпоха была полна песчаных бурь и козней демонов. Соловьи плакали кровавыми слезами, их голоса охрипли. Розы завяли и превратились в колючие кусты. Поэты умирали в темницах, а возлюбленные разлучались друг с другом. От былой роскоши не осталось и следа... Это было страшное время, когда казалось, что гибель будет длиться вечно. И всё равно весь город Лунной Девы умещался в этой бутылке.
Тогда я говорила себе, что если кто-нибудь однажды сорвёт печать и выпустит меня наружу, я накажу его за такое несправедливое деяние.

В третью эпоху всё разрушилось и обратилось в прах. Грандиозный спектакль на сцене города Лунной Девы подошёл к концу, оставив по себе лишь руины и разбитые маски богов. В те времена я выплакала все свои слёзы, а звон золотых колокольчиков и танец одежд на ветру стали моим проклятием.
И вот, оказавшись одна в безжизненной пустыне, я сказала себе, что если кто-нибудь однажды сорвёт печать и выпустит меня наружу... я превращусь в злого мстительного духа. И погублю мир или же себя».

«Итак...»
Паренёк вздрогнул от порыва холодного пустынного ветра и посильнее укутался в свои одежды.

«Да. Ты мог бы стать первой жертвой моей мести... Я бы разодрала твою плоть, разломала все кости, а душу превратила бы в кровавую песню.
- джинн весело рассмеялась, и смех её был подобен трели соловья, в летнюю ночь возвещающего о смерти.
- Но, увидев, как мёртвая луна роняет свой свет на зыбучие дюны и на меня... я вдруг поняла, что мир невыразимо прекрасен.
Жалкий джинн, я подобна птенцу, что пытается вырваться из своего яйца. Как безнадёжно я влюбилась в этот бесплодный разорённый мир, в суету его жизни и смерти. Некогда гордый дух, питавшийся нежностью роз, пал на землю, кишащую противными жабами и ядовитыми змеями...
Теперь я с нетерпением буду ждать, когда воронёнок превратится в прекрасного мужа. Каким он станет?»

«И ч-что дальше?..»
- снова вздрогнул юноша.

«А дальше ты должен рассказать мне какую-нибудь историю, воронёнок. Чтобы я лучше узнала этот мир»,
- лукаво ухмыльнулась джинн, взглянув на озадаченного юношу. Золотые колокольчики игриво позвякивали на кончиках её волос.

Вот так джинн из города Лунной Девы и отправилась в своё новое путешествие по миру.

Примечания:
1) Местность, которую Пустынники нередко называют «землёй аль-Азифа». Не привязана к какому-то определённому месту, поскольку сами дюны текут как ветер.
2) Фарамараз, учёный из Пурбируни, отстаивает абсурдную точку зрения - якобы описанное событие произошло «в силу невежества, присущего жителям пустыни». Такое мнение не выдерживает никакой критики. Люди, подобные Фарамаразу, заслуживают, чтобы сотни грязных птиц усаживались на их кровать, чтобы сами горы бросались в них валунами!
3) Фарамараз, учёный из Пурбируни, высказал автору этих строк замечание, дескать, слово «высвободился» здесь не совсем уместно и следует использовать более подходящий глагол, чтобы точнее передать образ «растекающегося, подобно сияющему облаку дыма» существа. Если говорить о литературном произведении, его замечание ещё можно было учесть, но для науки от подобного исправления не будет никакого проку. Чтоб желудок его превратился в камень, а цирюльники стали палачами для его волос!
4) Фарамараз, учёный из Пурбируни, указал, что при жизни правитель не использовал наименование «Аль-Ахмар» в качестве своего имени, а значит, было бы неуместно использовать в словах духа именно его. Да будь он проклят! Чтоб мозги у него в орешек скукожились, голова облысела, а борода поседела раньше времени!